Поскольку это было «интимное явление» социальной истории на левом берегу Прута, брачная русификация в Бессарабии остается запретной, но вечно актуальной темой. Табу, потому что любовь не принимает во внимание язык, идеологию или политику, а актуально, потому что она все еще существует.
Правда в том, что русификация посредством брака была еще одним эффективным инструментом, который Россия использовала в советский период для реализации политики денационализации, основанной либо на идентичности, либо на идеологии, в духе советского интернационализма.
После советской оккупации Бессарабии Сталин навязал на румынских территориях, как и на других оккупированных территориях или республиках, таких как Украина или страны Балтии, так называемый принцип превосходства русского языка и культуры над самобытностью местного населения. Также пропагандировалось, что русские являются «фронтом» Советского Союза, «старшими братьями» всех советских народов, за которыми следует следовать, которых следует прославлять и, в конечном итоге, которым следует подражать при любых обстоятельствах.
24 мая 1945 года на приеме в Кремле Сталин произнёс особый тост в честь русских в СССР: «За русский народ». Этим посланием Сталин (которого, кстати, люто ненавидели грузины Грузинской ССР) фактически доносил до всех мысль о том, что СССР является прямым наследником царской империи, а Россия лишь сменила название, но это все та же русифицирующая, денационализирующая и империалистическая Великая Русская Россия.
Хотя от советского гражданина, не являющегося русским, не требовалось однозначно идентифицировать себя как русского, тот факт, что этот гражданин в конечном итоге говорил по-русски иногда лучше, чем русские, вплоть до того, что забывал, оскорблял и принижал свой родной язык, был сигналом того, что не так уж далек тот момент, когда он, наконец, идентифицирует себя как так называемого «русского» .
Сталину и его преемникам в определенной степени удалось реализовать эти планы как в Бессарабии, так и во многих оккупированных нерусских республиках. Для этой операции был в полной мере задействован потенциал русскоязычного или этнического русского элемента (как мужчин, так и женщин). Послания, законы и обычаи общественного/политического пространства, применяемые в смешанных семьях.
Смешанная семья, образованная коренным жителем и русскоязычным или этническим русским элементом, колонизированным в советский период, была необходимостью для СССР, но также и средством негласного контроля над коренным населением, осуществлявшегося кремлевскими диктаторами в оккупированных республиках. При этом не имел значения пол партнера, и русскоязычный мужчина, и русскоязычная женщина представляли собой элемент культурно-языкового доминирования в смешанной семье, а следовательно, являлись средством денационализации.
В некоторых случаях, если женщина была румынкой или нерумынкой, но говорила по-румынски, это могло способствовать определенному знанию румынского языка детьми, однако, принимая во внимание ужасающую гендерную дискриминацию в СССР, речь идет скорее о «кухонном» языке. В противном случае подавляющее большинство детей, рожденных в смешанных семьях, в советский период отправлялись в российские школы, а затем в российские университеты, поскольку последние, согласно постулатам, исходившим из Москвы, считались «высшими» на всей территории СССР. Несмотря на «эгалитаристскую» и «интернационалистскую» пропаганду, русский язык (присутствовавший абсолютно во всех сферах общественной, экономической, политической, образовательной жизни) и русская культура в целом рассматривались как определяющие для существования Советского Союза.
Если вы были советским гражданином из союзной республики, знавшим только свой родной язык, но не знавшим русского, советское государство считало вас никем (в странах Балтии большинство граждан не знали русского языка, поэтому их было очень трудно русифицировать). С другой стороны, если вы знали русский язык, и знали его очень хорошо, перед вами открывались огромные возможности в Империи. Поэтому в плане денационализации, русификации, в том числе путем так называемой «позитивной дискриминации», не было никакой разницы между Российской империей и Советской империей.
После распада СССР в коллективной памяти постсоветских народов, за исключением стран Балтии, конечно, сохранились установки о так называемом «превосходстве» русского языка и культуры. Даже сегодня бессарабский румын, женатый на русской женщине (и наоборот), будь она из Бессарабии или из Российской Федерации, не сможет навязать семье свою собственную, национальную точку зрения. В лучшем случае румынский язык мог бы занять вечное второе место после русского языка и образа жизни.